Стратегия с двойным дном

Среди долгосрочных эффектов, спровоцированных украинскими событиями, не последнее место занимает общая примитивизация дискуссии о задачах внешней политики РФ. Стремительность присоединения Крыма и нелинейное развитие донбасского конфликта породили запрос на эмоционально окрашенное трактование изменившейся российской стратегии. Попытки ее объективного анализа все чаще теряются в череде штампов, клише и лозунгов, исходящих не только от профессиональных демагогов местного разлива, но и от отдельных лидеров европейского масштаба. В зависимости от политической ориентации того или иного комментатора, хорошим тоном считается либо демонизировать  дипломатию Москвы, либо превозносить ее иррациональное начало, оставляя без внимания содержательную сторону. В результате, за скобками оказываются истинные мотивы и прагматичные устремления Кремля на украинском направлении.

По прошествии четырех месяцев с момента заключения Минских соглашений, рассуждения об их неизбежном крахе стали общим местом, и в основе этого взгляда лежит как раз неверие в способность Владимира Путина отказаться от конфронтационной модели поведения и предложить комплексное решение проблемы Донбасса.

По прошествии четырех месяцев с момента заключения Минских соглашений, рассуждения об их неизбежном крахе стали общим местом, и в основе этого взгляда лежит как раз неверие в способность Владимира Путина отказаться от конфронтационной модели поведения и предложить комплексное решение проблемы Донбасса. В немалой степени, отдельным участникам конфликта выгодно иметь дело с мифологизированным Кремлем, мнимая несговорчивость которого способна принести, скажем, Киеву, больше имиджевых приобретений, чем имеющая место в действительности договороспособность.

Показательна развернутая главой СБУ Валентином Наливайченко кампания против Владислава Суркова, которого в прессе нередко именуют одним из архитекторов «Минска-2». Одного из ключевых участников непубличных переговоров Москвы и Киева с одобрения Петра Порошенко сегодня обвиняют практически во всех смертных грехах, явно пытаясь выбить почву из-под ног наиболее конструктивно настроенной части российского истеблишмента. Поразительно, но тот же Сурков одновременно оказался мишенью  радикальных полевых командиров ДНР и ЛНР и их «адвокатов» в информационном поле. Вряд ли можно уличить Наливайченко и, скажем, Игоря Гиркина-Стрелкова в осознанной синхронизации подобного рода выпадов. Скорее, речь идет об интуитивном сопротивлении двух «партий войны» воплощению Минских соглашений на практике.

Понять их логику несложно. Для Киева задача по реинтеграции Донетчины и Луганщины означает, по факту, необходимость отказа от мобилизационной риторики, обеспечившей Блоку Петра Порошенко и Народному фронту Арсения Яценюка успех на выборах в Верховную Раду. Украинским руководителям комфортнее работать в одномерном политическом пространстве, лишенном конкуренции идей и основанном на постоянно артикулируемом страхе «русской угрозы», столь полезном и в экспортном варианте. Для вчерашних лидеров Новороссии, в свою очередь, практическая реализация Минских договоренностей равносильна отказу от мечты о собственной вожделенной демаргинализации. В основе их идеологии — стремление разменять российское влияние на всю Украину на существование обособленного оазиса донбасского сепаратизма, лишенного очерченных перспектив и возможностей для эффективного развития. Из Донбасса подобного рода деятели пытаются сделать стартовую площадку для построения собственных политических карьер или запуска теневых бизнес-схем, ради чего они вполне готовы пожертвовать будущим российско-украинских отношений.

Ставший повсеместным к концу 2014-го года тезис о том, что Украина навсегда потеряна для России, основан скорее на эмоциях, направляемых киевскими политтехнологами, нежели на конкретных фактах

Впрочем, ставший повсеместным к концу 2014-го года тезис о том, что Украина навсегда потеряна для России, основан скорее на эмоциях, направляемых киевскими политтехнологами, нежели на конкретных фактах. Октябрьские выборы в Раду продемонстрировали электоральный потенциал конструктивно настроенных сил юго-востока страны, в первую очередь, «Оппозиционного блока», созданного бывшими «регионалами». Уровень их влияния может значительно увеличиться с проведением обещанной Порошенко децентрализации и конституционной реформы. В то же время, раскол в рядах бывших лидеров «революции достоинства» становится все более очевидным. Хрупкая президентская коалиция находится на грани дезинтеграции, рейтинг Яценюка и его сторонников стремится к статистической погрешности, а одиозные спонсоры ультранационалистических сил, включая Игоря Коломойского, оказались на обочине системообразующих процессов. Встраивание в политическую конструкцию меняющейся Украины нынешних ДНР и ЛНР, с прошлого марта существовавших в особом идеологическом измерении, способно стать точкой отсчета для деформации всего ландшафта, созданного Майданом.

Педалируя «Минск-2» как безальтернативный путь к урегулированию кризиса, Москва, вопреки опасениям некоторых экзальтированных ура-патриотов, не подыгрывает «зачистке» Донбасса сегодняшней Украиной. Наоборот, речь идет о том, чтобы, прямо говоря, заставить Киев — вопреки его желанию — проглотить инородное тело, которое он не сможет переварить, и спровоцировать тем самым необратимые изменения во всем организме. Реализация такого сценария, как минимум, приведет к обретению Украиной собственного Ольстера, без нахождения компромиссов с которым даже гипотетические надежды на построение безоблачного будущего окажутся неоправданными. Как максимум — вновь превратит Донецк и Луганск в центр притяжения для всего пророссийского спектра украинского политикума. Десять лет назад Донбасс уже выступал в этом качестве, став платформой для избрания Януковича на президентский пост. Ныне — имеет все шансы помочь российской дипломатии перейти от навязанной ей оборонительной модели к хотя бы частичному возвращению утраченных позиций на принципиально важном направлении.